Грейс М. "Процесс выздоровления"
Grace Murphy "At Peace with the Process"

Сокращённый перевод с английского спикерского выступления Грейс М., которое состоялось в ноябре 2005 года на 19-ой Ежегодной Конвенции ВДА в Лейк Сан-Маркос, штат Калифорния, США.

О спикерском: There is a level of acceptance that happens that affords us to get at peace with “what is” in our lives and allows a spiritual being to emerge. Grace explains why the ACA promises state you will know a new freedom and a new happiness.

Я так громко разговариваю, что и без микрофона слышно. Для меня большая радость быть здесь сегодня. Спасибо, что пришли, спасибо комитету, который выбрал меня в качестве спикера.

Я протрезвела в 1973 году, то есть почти 32 года назад. (Аплодисменты). Да-да, по принципу «только сегодня».

Значит, как было дело. В Нью-Джерси я нашла центр при психиатрической лечебнице и легла туда. В моё отсутствие в семье никто лечиться не пытался. Поэтому, когда курс лечения закончился и я вернулась домой, там творился всё тот же бедлам. У меня одной не было «лекарства», помогающего сносить любое безумие вокруг, и мне пришлось совсем туго.

Через два года я развелась. В определённый момент у меня сформировалась такая позиция: если мне суждено привнести в мир что-то хорошее, то единственное, чем я хочу заниматься, это помогать семьям излечиваться от зависимости. У меня была лицензия на работу медсестрой, на руках четверо детей, нужно было кормить их и себя. Их отец уехал из города. Тогда я решила выучиться на семейного терапевта, потому что мне ой как не хотелось работать медсестрой – эту сторону своей созависимости я уже вполне насытила. Я подумала: не можешь ты Грейс спасти лежачего больного, давай попробуем спасать сидячих. (Смех).

Я навострилась получить лицензию. Очень мне хотелось заниматься проблемой зависимости и научиться помогать всей семье целиком. Всё это заняло немало времени, в моей жизни не было возможности поставить учёбу на первое место. Для лицензии требовалось набрать 2500 часов терапевтической работы под наблюдением лицензированного специалиста. Первую половину дня я проводила в больнице со своими лежачими пациентами, вторую – в интернатуре. Всё это было вначале 80-х, когда движение ВДА только-только зарождалось.

В Лонг-Бич я провела свой первый курс семейной терапии. То было время, когда Клаудия Блэк сняла свой первый фильм. Я познакомилась с Тимом Сермаком . Он был другом ныне покойного Рэя Андерсона, руководителя моей программы, одного из выдающихся специалистов по зависимости. Так до меня стали долетать кое-какие вести о ВДА.

Когда я первый раз читала Решение и Проблему, я рыдала. Всё было про меня – это была моя история. Пьянство служило только защитным щитом, заслонявшим меня от этой истории. Со временем моя работа с семьями во многом стала определяться тем, чему я училась в ВДА. Я не твердила каждому новому человеку заезженную фразу: «Ты созависимый, отделись и выздоравливай».

Сегодня я хочу рассказать о своём видении программы. Может, кому-то будет неинтересно, скучно, тогда поторапливайте меня, если я буду спешить – просите говорить быстрее и не растекаться мыслью по древу.

Я считаю, что основа основ – созависимость. Именно она вызывает такую боль, что требуется анестезия. Алкоголь, наркотики, деньги – всё лишь способ анесте…анестез.. анестезироваться – очень длинное слово для младшего медицинского работника. (Смех). Сюда же подойдёт должничество, трудоголизм, ярость, религиозность, еда, секс, ипохондрия.

Но где же корни созависимости? Она формируется, когда ребёнок растёт в системе устроенной так, что в ней нельзя удовлетворить свои потребности. Какие примеры такой система приходят на ум? Это может быть семья, в которой один или оба родителя страдают созависимостью или зависимостью, кто-то из них отсутствует, умер, психически болен. Раньше ВДА считалась программой для детей алкоголиков, сейчас это программа для взрослых детей из дисфункциональных семей. Наша болезнь похожа на генетическую: уже в утробе матери ребёнок живёт в дисфункциональной семье. Это хроническая болезнь, от неё нельзя избавиться. Она прогрессирует: либо тебе становится лучше, либо хуже, на одном месте стоять невозможно. Если её не лечить, в конечном счёте она убьёт тебя: всё кончится тюрьмой, психиатрической лечебницей или смертью. Не всем легко поверить, что от созависимости по правде умирают. Вроде твоё тело не источает запах болезни, ты не валишься с ног, да и в тюрьму обычно попадает твой партнёр. Но в конце пути тебя ждёт то же, что ждёт зависимого.


Вот один случай из моей практики. Женщина жила с алкоголиком, который физически и морально регулярно издевался над ней. Она же была типичной домохозяйкой и обеспечивала ему комфортный быт: варила обед, стирала, убирала. Однажды он пришёл домой и по обыкновению стал её отчитывать. Она в тот момент гладила ему джинсы. В ответ на его слова, женщина схватила джинсы и стала его бить. Алкоголик, не долго думая, вызвал полицию, и её арестовали. Её. Не человека, который годами избивал её. Нет.

Что же касается безумия. Это, честно говоря, мой случай. Отец моих детей – алкоголик. Когда мы оба пили, у нас была любовь. Детям становилось всё хуже, алкоголизм у нас обоих прогрессировал, но ладили мы хорошо, потому что не очень-то интересовались друг другом.

Я протрезвела и уже не могла выносить его рядом с собой. Я пошла в АА, 4 раза в неделю я посещала собрания – неплохо, да? Мой муж был высокофункциональным алкоголиком. Он мог напиться в стельку, а утром встать и отправиться на работу. Мне в такой ситуации нужны было вылёживаться полдня.

Я протрезвела и при живом мужем фактически растила детей одна. Его не было рядом. Мне было очень больно. Я молилась о его выздоровлении, всеми путями я направляла его в АА. Я хотела, чтобы он, как и я, выздоравливал, был замечательным человеком, как я, менялся, как я. А ему это было не надо. Тогда я стала молиться, чтобы на работе с ним произошёл несчастный случай и я стала вдовой. Но и этого я не дождалась.

Он постоянно валялся под машиной и чинил её. Тогда я подумала, что надо ему с ней помочь. Я записалась на курсы автомехаников, чтобы починить его машину и дать возможность быть дома с нами. В общем, видно, что я перепробовала многое и почти лишилась рассудка. Оставалось одно – понять, что я поставила перед собой невыполнимую задачу.

Как-то по пути на собрание АА, я рассказала о своём автомобильном замысле, и человек засмеялся, сказав, что это очень забавно. Как же мне было больно! Я-то не шутила, таков был мой жизненный план. «Я серьёзно!» «Ты серьёзно? Ну, тогда тебе пора в Ал-Анон». Я не видела причины идти в Ал-Анон. У меня есть АА, это моя главная программа, я всё по ней делаю, не надо меня сбивать с пути истинного.

В итоге я дошла до их собрания. Что я могу сказать сегодня? АА спасло мне жизнь, Ал-Анон – вернул мне рассудок.

Добрались до смерти. У всех созависимых есть проблемы со здоровьем: хронические мигрени, боли в спине и шее, сердечно-сосудистые заболевания. Всё наше тело находится под воздействием стресса. В официальном заключении о смерти не напишут «Созависимость», хотя причиной часто является именно она. Умрём ли мы от избиений, погибнем в несчастном случае, разобьёмся ли на машине, потому что будем слишком сосредоточены на зависимом партнёре – во всех этих случаях истинная причина одна.

Те три правила Клаудии Блэк, которые мы все хорошо знаем, через них мы и усваиваем «ВДАшность». Родители в таких семьях настолько завязаны друг на друга, что им нечего дать детям, их просто не хватает на кого-то ещё помимо своего партнёра. Они поглощены друг другом и своей болезнью. Личность зависимого стоит на трёх китах: страх, стыд, вина. То же касается созависимого.

В такой семье ребёнка ожидает предсказуемый набор ролей. Старший, как правило, вырастает «героем». Надо понимать, что эта роль не имеет никаких внутренних обоснований, она определяется системой. Ребёнок не знает своей индивидуальности. Даже герой обречён, вопреки всем своим успехам и достижениям, чувствовать себя неудачником, потому что его главная и единственная цель – сделать так, чтобы семья хорошо выглядела – недостижима.

Второй ребёнок понимает, что роль героя уже занята, но ему тоже надо как-то спасать семью. Как же сделать так, чтобы семья получила помощь и поддержку? Он начинает плохо себя вести и вытворять разные глупости, чтобы привлечь внимание. Козёл отпущения. Семья стыдится его, он стыдится свою семью. Все вокруг видят проблему именно в ребёнке. Такие дети не могут окончить школу, попадают на учёт в полицию, девочки рано беременеют. Этот образ жизни становится для них единственно возможным, и они следуют ему до смерти.

Следующий ребёнок – потерянный ребёнок. Он смотрит на этих двух и понимает, что участвовать в безумии ему не хочется. Он уходит, замыкается в себе. Он либо сидит весь день за компьютером, либо читает. Он очень плохо себя осознаёт, не понимает, чего хочет, постоянно грустит. Ребёнок прячется от людей, у него мало приятелей, могут быть проблемы с сексуальной ориентацией. Потом ему будет так же сложно выбрать место учёбы или устроиться на работу.

Последний ребёнок – это шут. Он больше всех сосредоточен на происходящем дома: как только напряжение между родителями возрастает, он должен немедленно его разряжать.

Эти роли не закреплены на всю жизнь. Если, например, козёл отпущения уже ушёл из семьи (его, предположим, посадили), тогда герою ничего не остаётся, как навлекать на себя неприятности, чтобы на семью обратили внимание и помогли. Если в семье единственный ребёнок (так было со мной), то сегодня он играет одну роль, завтра – другую. Моя роль определялась тем, как вели себя родители.

Ребёнок, живущий в дисфункциональной семье, не проходит все те стадии развития, которые должен пройти человек, чтобы повзрослеть. Вспомните стадии развития по Эриксону.

От 0 до 18 месяцев ребёнок учится доверять или не доверять. Понятно, что в дисфункциональной среде не так уж много поводов развить доверие.

От 6 месяцев по 2,5 лет мы учимся самостоятельности. «Я буду заниматься своим делом». В дисфункциональной семье ребёнку не дают инструментов для развития автономности. Его не поощряют и не хвалят. Детям не хватает общения, они не видят здоровых ролевых моделей. В итоге они вырастают, не зная, что нормально, а что нет. Большинству из нас приходится постоянно анализировать и догадываться, что же является нормой.

На период с 2 до 6 лет приходится столкновение инициативности и чувства вины. Легче объяснить на примере. Ребёнок открывает входную дверь, выходит на улицу и видит огромный мир перед собой. В дисфункциональной семье кто-нибудь заорёт на него: «Какого чёрта ты делаешь! Марш домой!». За этими воплями следует чувство вины. Вскоре ребёнок понимает, что не может определить, какие его действия влекут за собой наказание, и он перестаёт проявлять инициативу. Ему страшно, большую часть времени он проводит в страхе.

Новый этап это столкновение трудолюбия и неполноценности, он приходится на возраст от 5 до 16 лет. Трудолюбие даёт тебе чувство успешности: в школе, во дворе, с друзьями, в клубе, спортивной секции и т.п.. Часто ли выпадает подобный шанс ребёнку в дисфункциональной семье? Дома его редко поддерживают или учат пробовать себя в новых сферах. Кто скажет ему: «Как у тебя классно получилось! Мне нравится то, ты сделал(а)!» Скорее всего из данного этапа он выйдет с чувством неполноценности.

Далее следует этап, на котором у человека формируется идентичность. «Это я, вот это мне нравится, этим я буду заниматься». Кому в дисфункциональной семье нужен человек со своим Я? Матери и отцу нужно, чтобы дети обслуживали их желания и потребности, а не свои собственные. У детей развивается очень смутное представление о себе, да, они умеют делать какие-то вещи, связанные с их ролью в семье. Кто-то умеет попадать в неприятности, кто-то умеет сглаживать конфликты, кто-то умеет промолчать и быть незаметным. Но всё это не связано с личностью ребёнка, свою личность он не ощущает. Он всё время смотрит по сторонам, боясь, что то, что он делает, вызовет насмешки или неприязнь окружающих.

Наконец последний этап, который я хочу рассмотреть, это этап близость–изоляция. Большинству из нас трудно даются близкие отношения, потому что мы не прошли этап доверия. Как видите, одно накладывается на другое. Мы постоянно находимся в изоляции. Даже среди множества людей, с которыми мы милы и доброжелательны, мы одиноки, мы общаемся с ними по принципы «как если бы». Если кто-то из них попытается подойти поближе, мы либо затеем конфликт, либо обидимся, либо исчезнем. Потому что мы не чувствуем себя, мы не знаем себя, как мы можем общаться с кем-то, если нас нет?
Исцеление невозможно без оплакивания потерь, оплакивания во взрослом возрасте. Очень важно не торопиться простить обидчиков. Опасайтесь преждевременного прощения. Пройдите всю работу горя до конца. Огромная её часть связана с гневом.

Вот посмотрите, что я принесла. Это айсберг. Его верхушка – гнев. Гневом мы ограждаемся от окружающих. «Не подходи ко мне, не смей так со мной, не делай этого». Под этим слоем лежит страх. Это огромный слой. А снование – печаль, грусть.

Наша цель проработать все слой и добраться до глубинной грусти. Я думаю, все присутствующие смогли это сделать, иначе бы нас здесь просто не было. Я призываю всех вместо преждевременного прощения заняться работой горя.


В чём же состоит процесс выздоровления? Ключевой его аспект – познакомиться с собой. Кто я? Как мне найти себя? Начинается этот путь с того, что мы учимся доверять, говорить и чувствовать. На мой взгляд, лучшего места, чем ВДА, для такой задачи не найти. Нужно посещать собрания, найти спонсора, развивать честность, открытость и готовность. Так работает эта программа. Если вы честны, открыты и готовы, если вы приходите на собрание – этого уже достаточно. Остальное приложится.

Для взрослого ребёнка вполне естественно самому стать зависимым, вступить в брак с зависимым, или сделать и то, и другое сразу, как сделала я. Чтобы выздоравливать в ВДА, нужно не употреблять. Если вы пьёте, употребляете наркотики, вступаете в нездоровые сексуальные связи, переедаете, недоедаете, утопаете в долгах, тратите все деньги на покупки и т.д. – вам нужно заняться этими проблемами. Состояние глухоты и отупения, в которое мы впадаем, делая все эти вещи, помешает нам выздоравливать в ВДА. Я не отрицаю успехи тех людей, которые прежде, чем смогли заняться своей зависимостью, занялись созависимостью и проблемами ВДА. Но я считаю, что горевание становится возможно только в трезвом состоянии, когда мы не заглушаем свою боль. Если мы находимся в отношениях с зависимым, нужно пойти в Ал-Анон, чтобы отделиться. До тех пор, пока мы не отделимся от другого человека, мы не найдём себя. В общем, чтобы познакомиться с собой, нужно освободиться от всего постороннего.

Для выздоровления в ВДА крайне важно рассказывать свою историю, знать, что есть место, куда ты можешь прийти и рассказать о себе. Там будут люди, которые просто выслушают тебя: они не будут судить, не будут лечить тебя, не будут предлагать пути решения проблемы. Это первый шаг к исцелению. Если мы не рассказываем о себе, то у нас накапливаются секреты. Мы все знаем, что больны настолько, насколько много у нас тайн. Обычно трудно трезветь тем, у кого их очень много.

Немало взрослых детей начали своё выздоровление с ведения дневника. Дневник – это настоящая находка, в нём мы тоже рассказываем свою историю. Многие из нас могут вести бесконечные беседы с самим собой, но в них не будет смысла. Сам процесс письма помогает выключить мозг и перестать забалтывать своего Внутреннего Ребёнка.

Работа с родительской семьёй – что это такое? В некотором смысле это исследование, мы изучаем свою семью. Я всего лишь звено в большой цепи. Всё началось не с меня и не мною закончится. У меня четверо детей. Трое сыновей алкоголики, у дочери расстройство пищевого поведения. Это генетическая болезнь, ничего не попишешь. Оба их родителя были алкоголики и не оставили им шанса вырасти здоровыми людьми. Мне выпала счастливая доля – я выздоравливаю, у них в жизни есть пример выздоравливающего человека. Не в моей власти контролировать, что они извлекут из моего опыта, силы и надежды. Но они уже живут в другой семье, не в той, в которой жила я, где мир вращался вокруг болезни. У нас получается, что в центре стоит выздоровление, но и это временами тоже трудно. Всем детям нужно бунтовать против родителей, а значит и против того, что для них важно.

Что касается моей семьи, мать была одной из 13-ти детей, её отец был алкоголиком. Моя бабушка похоже тоже крепко выпивала, двое её братьев умерли от алкоголизма. Сёстры сидели на таблетках. В семье моего отца было девять детей. Один из его братьев был алкоголиком, сестра умерла в психиатрической больнице, другая наложила на себя руки, отец-игрок застрелился.

Эта работа с историей своей семьи помогает перестать считать себя жертвой и увидеть, что мы – лишь звено в огромной цепи, мы – часть процесса. И мы можем остановить его. Я не говорю о том, чтобы изменить то, что уже случилось, скорее нужно замедлить ход, не нестись в пропасть на скорости 300 км/ч.

Научиться распознавать чувства. Опять же здесь помогут собрания. Вы услышите, как другие рассказывают о чувствах, описывают их, используя множество разных слов. А это важно, потому что обычный взрослый ребёнок, попадая в программу, даже не знает, как назвать свои чувства. Всем знакомы гнев и абсолютная благостность. Две крайности. Сейчас я вам приведу пример из медицинской практики. Любая медсестра начинает общение с пациентом с елейной услужливости. Широко улыбаясь, она объясняет ему, что она всегда будет неподалёку – если ему что-то нужно, пусть жмёт на кнопку и она придёт. Обычный человек нервничает в больнице, он жмёт на кнопку первый раз и она прибегает к нему, вся сияя, и ласково интересуется: «Чем я могу Вам помочь?». Когда он зовёт её третий раз, пыл гаснет. Он, предположим, просит у неё таблетку, она отвечает, что надо подождать ещё полчаса. Через 15 минут пациент жмёт на кнопку и сестра взрывается: «Я никуда не пойду, за кого он меня принимает!». Ждёт ещё 15 минут и несёт ему лекарство по расписанию. А пациент-то уже умер. (Смех). А что, так бывает сплошь и рядом. Взял и умер. Вот так выглядит созависимый цикл: от «Дай же я тебе помогу» до «Неблагодарная скотина, убирайся вон из моей жизни».


Ещё один важный момент – это самообразование, нужно собирать информацию. Я прочла всё, что смогла найти по тематике ВДА. У меня дома около 60 книг о ВДА. Я ходила на спикерские, я помню очень многих людей.

Помню выступление Джона Брэдшоу в Лас-Вегасе, тогда он ещё не был таким очень-очень католическим священником, говорящим обо всём с религиозным надрывом. Он мне до сих пор нравится со всеми своими новыми взглядами.

Я помню Чарльза Уитфилда, он тихий спокойный человек. Его вклад невозможно переоценить, он написал выдающиеся книги о внутреннем ребёнке, о насилии. Читать всех этих людей, иметь возможность увидеть и услышать их – огромный подарок.

Вернёмся к процессу выздоровления. Следующая наша задача – научиться общаться. Среди нас нередко встречаются люди очень общительные, даже чересчур. Такое состояние нельзя назвать здоровым. Анорексик и булимик – это двое с одной и той же проблемой, сексоголик и человек, абсолютно не имеющий сексуальной жизни, – оба одинаково больны. Копим ли мы деньги, боясь потратить копейку, или же тратим всё подчистую – это две стороны одной медали. Здоровье состоит в том, чтобы научиться держать баланс.
Очень часто общительными вырастают дети-шуты. В их общении на самом деле нет ничего настоящего, это дисфункциональный танец, маскарад. Они не запоминают, что вы им говорите, плохо понимают окружающую обстановку, общение с вами – это просто способ, которым они пользуются, чтобы снять стресс. То есть одним нужно научиться разговаривать, другим – слушать.

Отделение – одна из базовых составляющих выздоровления. Лично я научилась ему в Ал-Аноне. Я верила, что не просто несу ответственность за своего мужа, я отвечаю за всех, кто находится в моём поле зрения. Когда мы подойдём к небесным вратам, именно меня спросят: «Грейс, как это ты не уследила, что твой муж запил?»

Столь же трудно мне было научиться отказывать. Я ходила на занятия практической психологией и у нас там было задание пойти в ресторан, сделать заказ и отказаться от него. Я вообще не представляла, что такое возможно! Пристрелите меня, но я не откажусь от заказа. А надо было ещё и отказаться без объяснений: «Спасибо, нет. Мне не подходит». Как я ненавидела эти занятия, а ведь они спасли мне жизнь. Они дали мне тот инструмент, которого мне не хватало.

Иногда столь же важно научиться говорить «да». Опять-таки это две стороны одной проблемы – неумение отказать и неумение согласиться. Многие из нас постоянно говорят «нет», ещё до того, как хорошенько выслушают, о чём идёт речь. Таким людям важно научиться соглашаться. «Хорошо, я попробую. Мне страшно, я не уверена, что сделаю это идеально. Я вообще не знаю, как это делается, но я попробую, даже если мне будет ужасно стыдно, когда не получится».

Не убегать от испытаний. Даже в выздоровлении нас ожидают падения, нам придётся выкарабкиваться из срывов. Жизнь постоянно подкидывает нам испытания. Бывает, нас зовут что-то попробовать, а мы не уверены в себе, нам не хватает знаний и опыта, чтобы сделать это и мы понимаем, что со стороны всё будет выглядеть неидеально. Но нужно пробовать. Нужно тренироваться, тренироваться отвечать на рискованные предложения, не отворачиваться от новых возможностей.

Искусство баланса требует практики. Мне очень помогли занятия по развитию социальных навыков. Я всем рекомендую. Как правило, взрослые дети либо агрессивны, либо пассивны, мы не знаем середины. Занятия по развитию социальных навыков как раз помогают научиться сохранять баланс. Сначала наоборот может показаться, что они воспитывают из вас какого-то экстремиста и учат крайностям, на самом деле нет. Они знакомят вас с новыми принципами, с помощью которых вы начнёте чувствовать баланс. Между агрессивностью и пассивностью вы найдёте уверенность, ассертивность.

Собрания, спонсор и чувство юмора. Именно чувство юмора помогает перестать настолько серьёзно относиться к себе, помогает не всё воспринимать на свой счёт. Самым чудесным открытием для меня было понять: что бы ни делал какой-то человек, его поступки не имеют ко мне никакого отношения. Всё, что делает каждый из нас, он делает из-за себя самого. Я могу сделать что-то в отношении другого человека и через некоторое время сделать то же самое, но первый раз он будет рад, второй – зол. Я здесь не при чём, при чём здесь только он: таковы обстоятельства его жизни, его внутреннее состояние и т.д. Для меня это до сих пор остаётся самым главным озарением: не нужно принимать поведение другого человека на свой счёт. И до сих пор я не могу сказать, что усвоила эту истину на 100%, особенно трудно помнить о ней с детьми.

Приоритеты. На первом месте должен всегда стоять баланс. Что бы мы ни делали, нужно сохранять баланс.

Отношения с собой. Доверять себе, дружить с собой. Научиться говорить Я-высказываниями. Быть честной. Обязательно начать с себя – честной с собой. Нам легко быть честными на кассе, когда мы отдаём излишки сдачи, но это не то же самое, что быть честной в отношениях. Такая честность быстро не разовьётся, потому что с детства мы привыкли делать совсем другое: угодничать, догадываться, что от нас хотят услышать. Любой взрослый ребёнок, стоит ему зайти в комнату и повести носом, как он тут же «учует» беду. (Смех). А дальше что? А дальше мы уходим, убеждённые, что знаем почему. Безусловно у нас хорошо развита интуиция, мы чувствуем энергетику, но при всё при этом мы не можем точно знать, пока не спросим прямо. Вот тут у нас провал. Мы не спрашиваем. Мы знаем, догадываемся, понимаем. Мы действительно можем быть правы, такое возможно, но всегда есть шанс в 50%, что мы ошибаемся. Нужно спрашивать, а иначе это такой же обман и воровство – думать за другого. Нужно дать им возможность сказать за себя – в этом наше уважение к их личному достоинству. То есть дать то, чего мы были лишены в детстве: нас никто не уважал и не спрашивал.

Друзья. Нужно учиться дружить. Не просто быть двумя параллельными прямыми. Представьте, дети сидят в песочнице, каждый играет со своими кубиками. Чудесная картина, пока кто-нибудь не потянет руки к твоим кубикам. Тут начинаются проблемы. Вот для этого нужны друзья – с ними приятно делиться кубиками. На них можно злиться, можно обижаться, с ними можно быть уязвимой. Если вы смогли подняться на такой уровень отношений с человеком, что зовёте его другом, значит, вы научились быть уязвимой.

Физический баланс. Это касается нашей личной гигиены, активности за день, игр и развлечений, сна и отдыха. Нужно заниматься духовным развитием. Какой бы смысл вы ни вкладывали в это слово, как бы ни представляли себе Высшую Силу, какой бы духовный путь ни был для вас предназначен, духовность раскрывается через простые вещи: быть благодарной, быть любящей, быть творческой. Дело не в церкви и не в обрядах, дело во внутреннем ощущении, что ты – часть этого мира.

Необходимо также принять свою сексуальность, гордиться своей половой принадлежностью, иметь границы. Изучать информацию по этой теме. Мы должны правильно питаться. Многим из нас свойственно сегодня наесться до отвала, а завтра клевать, как птичка. И здесь тоже придётся искать баланс.

Учиться и развиваться. Кормить нужно и свою интеллектуальную сторону. Помимо духовной и физической основы, у нас есть интеллект, не нужно его обесценивать, иначе ни о каком балансе речь не идёт. Если интеллектуально вы стоите на месте, значит, вы болеете. Болезнь бывает не только духовной.

Найти своё призвание, работать. Крайне важно видеть, что ты можешь что-то делать и у этого есть смысл. Работа даёт нам цели, через плоды своего труда мы делимся с людьми своей уникальной личностью, своей духовной, интеллектуальной и физической сущностью. Не бывает неполноценной работы. Во многих культурах, быть может, культурах более развитых духовно, если ты собираешь мусор, твоя работа считается такой же значимой, как работа хирурга. Иногда работа мусорщика приносит больше пользы, чем работа хирурга. Ценность поступка зависит от мотива, которым руководствуется человек. При нездоровых мотивах не приходится ожидать здоровых результатов. Нужно постараться выздоравливать на уровне того, что мы делаем и зачем мы это делаем.

Стать частью общества. Голосовать, заботиться об окружающей среде, заниматься социальной работой: кормить бедных, ухаживать за больными, помогать кому-нибудь по дому.

Страсть. Найти то, что тебе нравится. Что бы это ни было. Сегодня это может быть одно, завтра – другое. Уже несколько лет я увлекаюсь путешествиями. Мой сын работает в Юнайтед Эйрлайнс, в службе по работе с клиентами. Им там приходится несладко… постоянный стресс, постоянное насилие. Он, как и положено взрослому ребёнку, терпит всё и не уходит. (Смех). Мой мальчик рос потерянным ребёнком. Благодаря его работе, я могу летать. Недавно мы с ним летали в Китай на три дня. Три дня, мда. У нас с ним короткие вылазки, потому что оба мы работаем. Для меня путешествия – духовный опыт. Так я учусь принимать других людей, другую жизнь, другое поведение.

Думаю, теперь мы перейдём к вопросам. post-58-1549328163.ibf